Ли Ван Клиф. Отзывы на фильмы

Один из любимых фильмов моего детства. Смотрел его еще где-то лет в 12, еще не зная, что он входит в какую-то трилогию (которую пока не видел полностью: впрочем, в Сети пишут, что трилогия условна и фильмы в ней связаны не сюжетно, а стилистически.). Да и что там — это, похоже, первый вестерн, который я смотрел (пародийный «Человек с бульвара Капуцинов» не в счет, да и не факт, что его я видел раньше).

«Хороший, плохой, злой» — это спагетти-вестерн от Серджио Леоне. Поэтому Дикий Запад в нем совсем не похож на Дикий Запад, герои нереально круты, а пули живут в неевклидовом мире. Чего же в нем хорошего, спросите?

Эпичность и атмосфера. Даже нет: Эпичность и Атмосфера, с большой буквы. Музыка Морриконе, а когда ее нет — тишина, говорят больше, чем скупые реплики героев. Грандиозные пейзажи. Застывающие, как статуи, молчаливые персонажи. Не менее монументальные, чем пейзажи, крупные планы суровых лиц. Это звучит смешно — но на экране чертовски убедительно.

Хороший — Человек без Имени в исполнении Клинта Иствуда. На фоне двух других героев он действительно смотрится рыцарем без страха и упрека. Но если присмотреться, он неплохо приспособился к жестокому миру Дикого Запада. Ироничный; необщительный, почти замкнутый, но легко манипулирующий людьми, когда ему это нужно; аристократичностью и таинственностью повергающий врагов в бешенство и одновременно вызывающий у них уважение… Можно ли его назвать «хорошим»? Скорее, он соблюдает нейтралитет, руководствуясь своим кодексом чести. По крайней мере, в его облике нет ничего слащаво-глянцово-назидательного, что выгодно отличает его от типичных «хороших» героев боевика.

Плохой — главный злодей, сыгранный Ли Ван Клифом. Вот он — злодей типичный, стопроцентный, даже инфернальный. Такое ощущение, что зло для него — самоцель. Хотя преступления свои он совершает даже с некоторой скукой… Да и получился он хоть и колоритным, но самым плоским персонажем из трех.

Злой — самый неоднозначный персонаж. Он — именно тот плохой парень, который, несмотря ни на что, отодвигает на второй план героя, заявленного как «главный положительный». Он из тех персонажей, о которых потом годами спорят фанаты — какой он, зачем он, «что хотел сказать автор» и т. д. Туко в исполнении Эли Уоллаха — типичный бандит. Необразованный, некультурный, «отмороженный». Руководствуется сиюминутными материальными потребностями и настроением. При этом злопамятный и мстительный. Но при этом Туко комичен и не лишен определенного обаяния, которое трудно понять. То ли он покоряет своей естественностью, то ли бесхитростным циничным юмором, то ли непростой биографией, то ли тем, как легко он меняет свое поведение в зависимости от личной выгоды. С его определением трудно разобраться: в итальянском оригинале он как раз и был Плохим (то есть просто нехорошим, в то время, как герой Ван Клифа был Злым, воплощением Зла в фильме). В нашем прокате он стал Злым, в значении «злобный» — скорее психологическая, чем моральная характеристика. Наконец, в английском варинте он Ugly — Гадкий. Напоминает ли он зрителям дикого зверя, мыслящего слишком просто и прагматично, пародию на «естественного человека»? Вызывает ли какой-то «стокгольмский синдром» (вряд ли в реальной жизни кто-то был бы рад встретить такого вот Туко, который с шутками и прибаутками «отжал» бы у него «мобилу»)? Или же в нем есть что-то трогательно-инфантильное, словно он так на всю жизнь и остался «трудным подростком»?

«Хороший, плохой, злой» — очень мужской фильм. Один факт — первая реплика звучит где-то на одиннадцатой минуте — говорит о многом. Все сурово — револьверы, пустыня, напряженные взгляды. Впрочем, женской аудитории он тоже может понравиться — столько харизмаичных мужчин, и вокруг них не увиваются надоедливые девицы!

Брутальность и эпичность фильма зашкаливает — а как же с реализмом? Поговаривают, и Дикий Запад не похож, и боевые сцены с физикой не дружат. Советую воспринимать фильм как своего рода героический эпос — которого молодому культурному пространству США так не хватает. Забавно, но создана эта былина Дикого Запада вовсе не американцами и не в Америке. Вот такой вот культурный феномен.

О значимости фильма говорить даже как-то неловко. Он породил массу пародий и подражаний, каждая сцена стала мемом, каждая фраза — пословицей. Влияние его можно заметить во множестве других замечательных фильмов — от «Белого солнца пустыни» до «Звездных Войн». Да и само название фильма меметично — нет-нет, да и выдаст какой нибудь публицист заголовок вида «Хороший, плохой, /подставить нужное слово/».

Итог: великий фильм. Его существование поддерживает веру в то, что кино может быть не просто рядом мелькающих картинок, а дверью в необычный, магический мир приключений. Эталон вестерна, эталон боевика, эталон «атмосферного» кино.

Вестерн всерьёз это, конечно, зрелище до жути смешное. Толпа крутых мужчин, которые не умеют относится к себе с юмором. Понятно, им не до того, у них пиф-паф.

Как ни странно два с лишним часа пролетели достаточно быстро, но вряд ли в том заслуга Серджио Леоне. Просто пока парни в гляделки играют можно массу домашних дел переделать.

Пол подмёл, а они всё на одном месте стоят и зыркают друг на друга. Понятно, почему все в возрасте, так до пенсии доглядеться можно.

Слышу, стреляют наконец-то. Посмотрела - валяется кто-то. Хорошо. На секунду отвлеклась и вдруг бандит бандиту папироску, значит, в зубы суёт. И прям выглядит это как после секса, как из анекдотов.
Не понял, перекрутила назад в поисках секса. Не было! А курит так, как будто было.
Отдала должное мастеру режиссеру - так ловко связал Эрос и Танатос, аж обманул.

Но вообще кино скучное, слишком долго показывают крупные планы обветренных лиц. И бессмысленно показывают. Потому что эмоция-то у всех одна, максимум две - якрутой и ябоюсь. В принципе никто и не ждёт от Ван Клифа и уж тем более каменного Иствуда 33 разнообразных лика. Одна мужественная мимическая морщинка и правильно поставленная рампа куют облик настоящего ковбоя. Я просто не понимаю, зачем это удовольствие растягивать на два часа десять минут. Действия-то на короткометражку.

Любые вещи превратятся в хлам.
Никто не помнит, кто построил храм.
Такая жизнь - не сахар и не шёлк.
Здесь помнят лишь того, кто храм поджёг.
Сплин, "Храм"

Я не вижу особого смысла рассматривать этот фильм как жанровую рефлексию Джона Форда, всю жизнь выстраивавшего каноничные вестерны и сказавшего все, что он хотел сказать в этом жанре, в обожаемых американцами "Искателях". Неспешный черно-белый "Человек, который застрелил Либерти Вэланса", который он снял уже на 7 десятке лет, не относится ни к вестернам, ни к антивестернам. Это сугубо политическое кино, можно сказать философское эссе о демократии и ее фундаменте в декорациях Дикого Запада. Дилижансы, бандиты, лошади, пыльные дороги и монолитный Джон Уэйн больше не являются художественными доминантами, это лишь необходимая фактура для создания эпической истории адвоката-идеалиста (великолепный Джеймс Стюарт), попавшего в этот мир с полной убежденностью в верховенстве закона, но столкнувшегося с грубой силой, цинично попирающей этот закон грязным ботинком Либерти Вэленса. С первой же минуты пребывания в этом мире у Джеймса Стюарта все лицо оказывается в местных представлениях о демократии и становится понятно, что на книжных знаниях, ЗОЖе и слепой вере в Конституцию он долго не протянет. Окружающая героев среда настолько сурова, что даже мертвые должны носить револьверы, а комплименты девушкам расценивается практически как предложение руки и сердца. С другой стороны, повествование ведется от лица времени, в котором поезда сменили дилижансы, а ушлые газетчики и болтуны-политики вытеснили безымяных героев и легендарных бандитов. Как же это стало возможным в таких диких условиях? Неужели люди на самом деле взялись за ум и благодаря образованию и стремлению к справедливости сумели выстроить устойчивое здание на столь зыбком фундаменте подлости и обмана?

Это был мой бифштекс, Вэланс.

Наивность подобных предположений понимает и сам герой Джеймса Стюарта, который в конце концов обзаводится револьвером и выходит на дуэль с главным злодеем, не рассчитывая выйти из нее живым. Должен же хоть кто-то в этом городе защищать права слабых, давать отпор Либерти Вэленсам? Однако сценарий не сводится к популярному тезису "добро должно быть с кулаками". Кулаки лишь порождают ещё большую ложь, легенду, от которой герою не отмыться уже никогда. Справедливый и честный демократический мир, то что мы хотим видеть и что нам кажется закономерным и само собой разумеющеемся, на самом деле зиждется на мифах и удобной лжи, а выборы и другие процедуры народоправления превращаются в цирковое представление. Мы склонны не замечать этой фальши, если все здание мироустройства в целом устойчиво, и стыдливо забывать о неоднозначности канонизированных героев.

Особое место в фильме занимает размышление о смысле веры. В конфликте порядка и хаоса победителем всегда выходит грубая сила, на чьей бы стороне она не была. Но мир не скатывается к хаосу лишь потому, что находятся такие блаженные, которые верят в закон, в знания, в свободу прессы и социальное равенство, даже когда Либерти Вэленс с дружками (в небольшой роли "плохой" Ли Ван Клиф) держат в страхе весь город. Неслучайно главная героиня просит Джеймса Стюарта научить ее читать, чтобы она могла самостоятельно изучить Библию. Именно в этом, а не в физическом устранении Либерти Вэленса, заключается его миссия в этом городе - вернуть веру в отчаявшихся людей своей страстью, умением убеждать и готовностью подставлять все щеки под удар, защищая женщину.

В концовке становится понятно, что человек, застреливший Либерти Вэленса, совсем не тот, кем его представляют общественность и СМИ. А всего год спустя после выхода фильма в мире появится человек, застреливший Джона Кеннеди, и эта история точно так же станет легендой, а все причастные обрастут мифами похлеще, чем представлял себе Джон Форд. Это, разумеется, не претендует на предсказание уровня Жириновского, но все же что-то важное в изменении общественно-политических отношений режиссеру уловить удалось. В финальных кадрах чувствуется глубокое разочарование классика жанра в том числе в собственном творчестве, благодаря которому вестерны приобрели статус зрелищного развлекательного кино с яркими мускулинными героями и возвели в культ насилие как способ доказывать свою правоту.