Отзывы на фильмы Дарьи Грацевич

Стереотип #1: Изменять это всегда плохо.

Стереотип #2: Если женщина изменяет своему любимому мужчине — то она последняя тварь, гадкая шлюха, полное ничтожество etc, заслуживающее лишь порицания, осуждения, забивания камнями и шельмовского клеймования. Если мужчина изменяет своей жене или девушке — это незыблемый закон природы, естественный основной инстинкт, изначальная парадигма его мужской полигамии.

«Измены» Вадима Перельмана для нашего сугубо домостроевского самосознания, подточенного червоточинами доведенных до сатанинского абсурда нормами морали господами Милоновым-Мизулиной-Яровой и прочими доморощенными блюстителями порядка в будуаре, который является исключительно личным и неприкосновенным пространством, куда государству вход заказан, стали самым что ни на есть вызовом, столь необходимой провокацией, площадкой для дискуссии о том что есть брак и измена в нынешних условиях. Тем примечательно, что сериал выворачивает наизнанку привычные представления об изменниках, коими обычно всегда выступали мужчины, раскаиваясь в содеянном по ходу дела, но никак не женщины, к тому же искренне считающие, что ничего ужасного в пресловутой смене партнёра нет, а моногамия так и вовсе миф, давно изжитый и испитый до дна. Главная героиня ленты Ася, подведшая под все свои многочисленные измены целую философскую базу не ради самооправдания, но самоопределения, на буквальном уровне опровергает мысль о том, что мужская измена — это нормально, а женская — признак исключительной развращенности и испорченности этой самой женщины. Учитывая, что ситуация Аси разыграна в духе анекдотическом поначалу: трое любовников — для души, для тела и для дела, целая галерея современных мужских типажей, от гаишника до золотого бойтоя, к которым Ася при кажущейся своей внешней незаметности нашла верный ключик и вертит ими как ей угодно, ведь секс это и власть в том числе. Некоторый абсурд жизни Аси, в который постепенно вклиниваются и трагические элементы, противопоставлен скучному бытию ее подруги Даши с мужем-олигархом; здесь все на грани истерики, срыва, поскольку брак этот изначально и не строился на любви, меркантильный расчет, желание получить все, не прилагая при этом совершенно никаких особых усилий.

Гендерные стереотипы в картине преодолены и даже похоронены, ибо жизненная позиция Аси, заключающаяся в том, что и женщина может матросить и бросить мужчин, рифмуется с идеями феминизма, который на наших просторах так толком не окреп за счёт давления приснопамятных ржавых духовных скреп. Секс в конце концов это просто секс, любовь лишь необходимая, но не всегда важная его часть; и если мужчина свободен в выборе партнерш, даже если он туго связан узами брака, ведь мысли о других дамах посещают даже самых закоренелых однолюбов, то чем женщина то хуже?! Равноправие достигается сперва в делах альковных, а уж потом в профессиональных, тем паче вопрос женской самореализации и самоидентификации можно считать закрытым (впрочем, не на всем постсоветском пространстве).

Можно, конечно, разразиться патетическими речами о том, что измена это преступление против любви, предательство заключенного на небесах союза между мужчиной и женщиной, вспомнить Библию и призвать думать головой, а не тем, что между ног, разродиться реляциями о дурных веяниях и модах с треклятого гипертолерантного Запада, где давно разрешено многое, растабуированно во имя свободы воли и самовыражения, но ведь любовь то штука скоротечная, никак не вечная и не бесконечная, страсть ещё более сиюминутна, а жить по правилам, по привычкам, по инерции возможно, да только невыносимая скука рано или поздно возобладает, и ненависть к объекту некогда самой большой и чистой любви станет единственным проявлением чувств. Ненависть, что неизбежно вырвется потоком и поглотит всех кто рядом; притворяться и изгаляться, что все в порядке, можно, но это худший вид лжи, лицемерия, игра на публику, что не всегда будет рядом. Даже полагаться на либидо едва ли стоит, особенно если брак построен на исконно и искусственно патриархальных принципах, когда жене позволено лишь чтить мужа, греть очаг и пестовать дитяток, которые растут, растут, растут, а жизнь — настоящая, дерзкая, рисковая — проходит мимо. Упущенное время, упущенные возможности, тоска и один и тот же сценарий семейного секса — типичный портрет очень многих современниц Аси за пределами больших городов, где традиционалистский уклад жизни есть синонимом скуки, ну а если уж несёт — то в крайности. Вот оно, торжество сексуальной свободы в условиях всеобщей несвободы, когда брак оказывается тюрьмой, ловушкой, когда роль женщины ограничивается прислуживанием и прислушиванием, подобострастием и бесстрастностью, когда все может ограничиться лишь выбором между ударами в живот, в глаз или почки за любое непослушание, но так чтоб и синяков не было. Собственно, выбор Аси в «Изменах» — это тотальный бунт, тем паче все её мужчины таковы, что заслужили они такое к себе потребительское отношение. «Измены» Перельмана отчасти вступают в острую полемику с картиной «Измена» Кирилла Серебренникова, где факт измены стал причиной разворачивания большой трагедии. По Перельману, брак, где есть лишь видимость любви, обречен на умирание в муках, так, может быть, левак и вправду его укрепит, даром что доверие выброшено на свалку. Оно жертвенно и крайне сомнительно, когда верить на слово и так кому-либо не надо. Доподлинно никто не может быть уверен в своей второй половине, и знать о ней/нем все принципиально невозможно, знания так или иначе скорбь умножают и даже унижают носителя такого знания. Верность — утопична. Скука — опасна.