Отзывы на фильмы Джонни Гринвудa c положительными оценками

Начинала смотреть с огромным предубеждением. Во-первых, - я очень люблю вестерны. Во-вторых, - я хоть и признаю актерское мастерство Бенедикта Камбербэтча, но абсолютно его не перевариваю. Понравился саундтрек к фильму, а также неспешность происходящего и красивые, медитативные пейзажи. Даже игра Камбербэтча и то понравилась. А герой его - нет. Не понимаю, зачем было с ориентацией накрутить. Вернее, хорошо понимаю, иначе сейчас никак. Вообще игра актеров хороша, понравилась в роли алкоголички Кирстен Данст. Да и мальчик сыграл неплохо, даже я от него не ожидала никакого подвоха. Но как на меня, я бы не стала называть эту кинокартину вестерном. Наличие ранчо, салуна и лошадей еще не делает его вестерном.

Фильм затянут, но очень недурственен, хороша игра актеров. Финал немного неожиданый, но последние полчаса уже догадываешься, чем все закончится.

Лос-Анджелес. 70-е годы ХХ века цветут в своих радужных и пацифистско настроенных дитях Розмари хипповского разлива и пахнут пряным ароматом небрежно скрученных косяков из марихуаны. Сексуальная революция приближается к неизбежной кончине вполне по траекториям теорий и практик Брахмапутры и Камасутры в то славное время, когда частный детектив Ларри «Док» Спортелло, истинный и истовый герой своего времени, успевший попробовать все прелести новых модных веяний и крепко сидящий на вредных, но вкусных веществах, берется за расследование внезапного исчезновения своей недостопочтенной сверхсексуальной женушки, давшей от него совсем недавно деру к очередному любителю Уорхола, без ГМО нарастив ему пару крепких рогов. Расследование оказывается чрезвычайно непростым даже для такого стреляного воробья, как Док.

Один из грандов постмодернизма и черного юмора в американской литературе всего ХХ века, противопоставляющий себя битниковской и постбитниковской контркультуре, мастер крепкого словца и сложносконструированных имморалистских лабиринтов из струящихся образов и многофигурных подтекстов, небезызвестный Томас Пинчон относится к той знаковой категории беллетристов, которые бытуют вне времени, вне пространства и вне кинематографа как такового. Пинчон настолько сам по себе, вне всего, что любое стремление втиснуть его в определенные рамки было бы чрезвычайно опасным и губительным для сохранения аутентичности его произведений. Осознанной даже попытки перенести и перевести чрезвычайно красочные и жуткие миры, существующие в книгах Пинчона на язык кинематографа — скудноватый, несмотря на все изыски и инновации — не наблюдалось ввиду их нарочитой сложности и трудноусвояемости авторского стиля. Впрочем, в 2014 году невозможное свершилось, хотя и в вариации «облегченного Пинчона» пятилетней давности и времен романа «Врожденный порок», ибо один из самых интересных и пограничных на стыке инди-, и мейнстримового кино Пол Томас Андерсон в рамках программы Международного кинофестивале в Нью-Йорке представил экранизацию этого крайне необычного романа, романа-документа яркой и незабываемой эпохи, просто безумного и покрытого густым слоем наркотических галлюцинаций десятилетия, романа-сна, написанного на столь специфическом и странном языке, что без дешифровки не обойтись. Если Вы, конечно, не жили в то время, тогда все происходящее и в книге, и в фильме будет очень знакомо. В этой своей сложности, нарочитой гиперотсылочности «Врожденный порок» синонимизирует с «Москвой-Петушками» Ерофеева, и кто изощреннее оказался в создании фотографического слепка времени — вопрос и ригористический, и риторический.

Если судить по фильму, то кажется, что Пол Томас Андерсон совершает в своей карьере полный и финальный оборот, вернувшись к эстетике узкопрофильных «Ночей в стиле буги», разоблачавших дельцов порноиндустрии и выворачивавших наизнанку суть классической American Dream на ярком фоне семидесятнического разврата, обернувшегося восьмидесятническим коллапсом, но по сути «Ночи в стиле буги» были видом сбоку, тогда как «Врожденный порок», книге Пинчона соответствующий чуть ли не на молекулярном уровне, более полновесно тянет на всеохватывающий портрет эпохи, перенасыщенный, вплоть до избыточности, как синефильскими игрищами, так и массой универсальных посылов. Впрочем, закольцованность вовсе не означает самоповторы. «Врожденный порок» — это новый этап, новый виток в карьере Андерсона, претендующий на исключительность умозрительной концепции, карамелизированность и фетишизированность визуальной эстетики, фабульную многоходовость, а также характеризационную полифоничность, поскольку невозможно отобразить всю суть 60-70-х лишь в одном герое.

Представьте себе, что «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» встречается с эстетикой «Криминального чтива», классическими в своей меметичности фильмами братьев Коэнов 90-х годов и поздним нуаром времен 50-х годов. Дикий коктейль, не правда ли? Но это лишь половинчатые впечатления от «Врожденного порока», в котором Пол Томас Андерсон буквально пересоздает как демиург привычные жанровые формы и стили. Дать четкое жанровое определение «Врожденному пороку» непросто. Фильм можно определить как Acid noir, который, конечно же и не нуар вовсе, а трип в лучшем духе «Беспечного ездока» и «Путешествия», или же так называемая постмодернистская ЛСД-рама, в которой зарифмовываются пути Уильяма Блейка с дешевым пальпом Джеймса Хедли Чейза, Рэймонда Чендлера или Дэшиела Хэммета, пронизанного неизбывностью экзистенциализма и спасительной галлюцинаторностью. Начавшись как околоэротическая драма, фильм вскоре выруливает в сторону мрачного непредсказуемого детектива, в котором загадок будет много больше, чем разгадок, интрига поступательно будет окисляться, и вплоть до финала картина превратится в набор стильных реприз, мощных авторских высказываний, четко привязанных к определенному хронотопическому периоду, то есть к 70-м годам. Сама история, ее костяк и сюжет, как и в книге, кажется не более чем фоном, тогда как сам фон в ней играет первую скрипку.

«Врожденный порок» — это гедонистический фильм, который не обличает пороки человеческие, но обольщает ими. Андерсон, подхватив интонацию физиологического очерка о времени и о себе литературного первоисточника, любуется своими непутевыми и откровенно обитающими на пограничье между реальностью и наркотическим бредом героями, и которые для режиссера становятся воплощенным духом свободы воли, свободы вообще, хипповской минивселенной, в которой нет никаких рамок и правил. Закономерности нуарного повествования Андерсон выкручивает наизнанку, лишая протагониста, собственно, его протагонистичности, а всех антагонистов распиная в их архаичности. Если в «Ночах в стиле буги» Пол Томас Андерсон демонстрировал трагедию и упадок, то во «Врожденном пороке» он уже этим немеркнущим упадком умиляется и наслаждается. Впрочем, до определенного момента. Сквозную галлюцинацию, этот сладостный мир укурков, цып, хиппанов, тайных обществ и химерических видений перекрывает в своем трагизме драма. И приходит осознание прошедшего и совершенного. Время истончается, но герои если не меняются, то умирают. В этой беспросветности окончательного вывода слышны отголоски Брета Истона Эллиса, однако поиск для Дока на самом деле не завершен. Выверенная, четкая режиссура, обманчиво линейный сюжет, поступательно набирающий обороты многофактурности искусно препарируют реальность вообще в картине как таковую, и очень скоро видения перемешаются с явью, расследование зайдет в тупик, и возникнет один единственный вопрос: «А была ли девочка, то есть femme fatale, и ее мальчик, сыщик, ищущий свою Лору, часом не Лору Палмер ли в кислотном мире Лос-Анджелеса?».

«Гарри Поттер и Кубок огня» - моя самая любимая книга о Гарри Поттере, но не самый любимый фильм. В волшебном мире начинают сгущаться тучи, причем как в прямом, так и в переносном смысле. В четвертый год Гарри сильнее начинает ощущать свою связь с Волан-де-мортом, так что ему снятся сны о том, что происходит. На чемпионате мира по квиддичу Пожиратели смерти атакуют, а после атаки на небе появляется его знак. Но и в школе не все тихо и спокойно: на Турнире Трех Волшебников в Кубок Огня без его ведома попадает имя Гарри.

Четвертый фильм, конечно, очень зрелищный, этого у него не отнять. С удовольствием каждый раз смотрю на появление представителей школ, да и драконы там очень впечатляющие. И все-таки, возможно потому что я очень люблю четвертую книгу, фильм до нее откровенно не дотягивает. Понятно, что толстенную книгу надо было впихнуть в довольно короткий фильм, но Чемпионата мира мы практически не видим, все переживания героев скомканы до непонятности, а все события турнира происходят в невероятной гонке. В следующий раз наверное лучше перечитаю книгу, чтобы можно было по-настоящему погрузиться в историю.

Ева (Тильда Суинтон) однажды утром обнаруживает, что ее дом и машина облиты красной краской. Она пытается как-то все отчистить, но удается с трудом. Она вообще живет с трудом, вернее, с чувством огромной вины и непонимания - когда же все пошло не так? Ведь у нее раньше была совсем другая жизнь. Она была успешным писателем, у нее была семья и большой красивый дом. Вот только с сыном всегда все было не ладно. С самого рождения, когда он безостановочно орал, когда с ним была Ева, но затихал, когда на руки его брал отец. И потом, когда он нарочно делал все наперекор Еве, изводил ее мелкими и крупными пакостями. А флегматичный отец ничего не замечал, считая, что с Кевином все в порядке, он нормальный пацан. Хотя мальчишка был настоящим исчадием ада.
Теперь Ева живет одна, а окружающие ее явно избегают после чего-то ужасного и непоправимого. Она глотает таблетки и запивает их вином, ее тусклый взгляд стал совсем безжизненным и чем больше мы узнаем ее историю, тем страшнее становится. И главный вопрос - что же все-таки не так с Кевином? - так и остается без ответа после того, как история рассказана до конца, до ужасного финала.