Отзывы на фильмы Мии Васиковска c положительными оценками — стр. 2

Усталость, средней степени въевшаяся меланхолия, поздний вечер и ты вливаешься в эту картину без скуки, раздражения и подрагивания компьютерной мышки. Это как прикоснуться спиной к обогревателю или залезть в ванну без воды. Нет, это не тепло и не уют. Это отчаяние. Тонко, сонно ощущаемое. Когда не хочется громкости, смеха, быстрого сюжета и яркого света. А чего-то атмосферного и тихого, с ночными темными кадрами и полуосвещенными лицами. И здесь все именно так.
Потрясающая игра актеров. Я им поверила так, как еще не верила наверное ни одному актеру в кино. Том Хиддлстон и Тильда Суинтон. Я вижу их на экране, но не могу представить, что где-то там сидит оператор, режиссер и целая съемочная группа. Иногда же думаешь о том, что чувствуют актеры в той или иной сцене, неловко ли им и тому подобное. А тут таких мыслей даже не возникает.
Музыка. Она держит на себе пятьдесят процентов настроения фильма. Тревожная, отчаянная и почти непрерывающаяся. Можно сказать, она тут ознаменует жизнь, вечность(в конце Адам перестает играть. Точнее начинает и обрывается. Начало конца). Ну и конечно операторская работа. Чего стоят одни только первые пару минут.
С эстетической стороны фильм цепляет сильно, но все не ограничивается одной красивой картинкой. Каждый интерпретирует по-разному, но я думаю - это фильм-настроение, не размышление, а точка, отчаянный, неизбежный конец. Жизнь. Одинокая любовь. Вечные поиски ответов. Смысл в том, что его нет.

Буду пересматривать. Определенно.

Они принадлежат неизбывной вечности.

Они — блудные дети Тьмы и брошенные всеми внуки Ночи.

Они — сама Царица Смерть, змеей извивающаяся на шее людишек и заостренными клыками впивающаяся в нежную и хрупкую плоть.

Они — любовники, многовековая связь которых не держится лишь на мимолетной страсти и изысканных сексуальных экспериментах.

Они — изгнанные из Рая, но не попавшие в Ад, как, впрочем, и в Чистилище Адам и Ева, нашедшие себе приют в мире детройтского андеграунда, танжерского декаданса и гламурного хипстерства Нью-Йорка.

Они видели как рушились империи, как на смену первому Риму пришел второй, как революции и войны стирали границы государств, как фрейлины и придворные сами становились королями, но Их не прельщала власть. Но сейчас Адамом и Евой, а также заглянувшей к ним на огонек сестрой Евы Авой овладела депрессия и меланхолия.

Знаменитый американский многоярусный многостаночник, режиссер, сценарист, актер и просто синефил Джим Джармуш принадлежит к совсем немногочисленной когорте истинно независимых творцов современного американского кинематографа, кто ни разу на всем протяжении своей длительной и увенчанной Каннским золотом карьеры не продался за 30 серебреников голливудским фарисеям аки Иуда Искариот, сам став по сути эдаким экзистенциально томлящимся добрым самаритянином всего инди-муви, в 2013 году в рамках очередного Каннского кинофестиваля представил свой последний по счету, после пятилетнего перерыва в режиссуре и семилетних мук творчества, и, вероятно, самый неожиданный фильм под названием «Выживут только любовники».

Неожиданный ввиду того, что среди всей фильмографии Джармуша, находящейся исключительно во внежанровом пространстве, «Выживут только любовники» таки можно успешно привязать к одному конкретному и ныне уже чрезвычайно успешно превращенному в эксплуатацию жанру вампирского кино. Однако по факту Джармуш, все кинематографическое бытие которого пронизано умозрительно-мозаичными сюжетными конструкциями и отсутствием линейного односложного нарратива вкупе с шаблонностью, ибо дамокловым мечом, пронизывающим насквозь весь его домотканный узорчато-дымчатый кино(кон)текст, висит вся Французская новая волна, бережно им перенесенная на штатовскую почву, произвел в «Выживут только любовники» изысканную по форме и содержанию полную и, вероятно, окончательную деконструкцию жанра вампирского кино как такового, вступив по сути в своеобразную негласную полемику с британцем Нилом Джорданом и его пропитанными терпким кровавым духом вампирской маяты картинами «Интервью с вампиром», но в большей степени с недавней «Византией», причем однозначную победу в этом негласном споре двух очень разных творцов авторского кино одержал именно Джармуш, который, помимо нарочито декадантской формы, не забыл и про содержание.

И джармушевский деконструктивизм выражается в первую очередь в очевидной декоративности созданного им мирка; вампиры нужны ему как удобная метафора культурного и философского возрождения в мире, где царит вырождение. Вампирская эстетика начертана лёгкими мазками, она практически не ощущается в картине. Зритель будто наблюдает бытие персонажей не Энн Райс, но Брета Истона Эллиса или, что ближе всего, Франца Кафки. По сути принадлежность главных героев в ярком исполнении интеллектуально-нервического Тома Хиддлстона и бурлескно-эпатажной Тильды Суинтон к вампирскому роду или к рокерской музыкальной культуре есть не более чем эдакой приманкой режиссера, ибо для Джармуша не так-то уж и важно кем именно являются его персонажи, обитающие по воле автора в Детройте — фактически мертвом городе, городе-банкроте, погруженном на десятилетия в сплин и неизлечимую депрессию в последней стадии, по завершении которой обычно следует петля на шее или горсть таблеток.

Соорудив изящную, до невозможности эстетизированную, доведенную до фетишистского перфекционизма визуально-метафизическую и метафорическую конструкцию, сложносочиненный постмодернистский лабиринт, Джармуш мастерски на целых два часа погружает зрителей в рефлексию и меланхолию черных ангелов, проклятых даром бессмертия, но и к самой встрече со смертью не готовых. Это истинная симфония щемящей грусти, лирическая рок-баллада о любви втроем и страданиях поодиночке. Грайнкор нечеловеческих и надчеловеческих страданий, бодлеровская поэзия духовного умирания, искусно переведенная на язык кино.

Религиозная символика, которой в картине уделено, пожалуй, больше всего внимания оказывается прозрачной и чересчур простой, ибо едва ли Джармуш склонен был создавать в своей картине очередную притчу с библейским привкусом. Увы, фильм скорее изощренно ироничен по своей интонации и к тому же напоминает эдакую нетривиальную мозаику из картин и обрывков давнего прошлого, на выходе являя собой обман и самообман, миф и мистификацию. Собственно, будучи тем, от чего картина и вовсе не отмежевывается — постмодернизмом, притворяющимся пуристским слепком кинематографа. Но для Джармуша и Носферату, и Дракула мертвы и несущественны; его вампиристическая диалектика лежит в пространстве исключительно культурологии и философии, декаданса и dance macabre.

Вот в кадр попадает «Доктор Фауст», мучившийся многочисленными экзистенциальными вопросами бытия и ирредентизма, вот эпизодически появляется антибуржуазный «Великий Гэтсби» Фитцджеральда, чтоб его вскорости сменил «Улисс» Джойса, а романтизм лорда Байрона соседствует со зрелым цинизмом Кристофера Марлоу. Не хватает, пожалуй, лишь Марселя Пруста, но он априори подразумевается. И так далее, и прочее… Фильм соткан из воспоминаний о прошлом; он находится вне времени и пространства, являя собой стильный и насыщенный сгусток внежанровой синематики и эстетики — пронизывающей и поэтичной. И Джармуш, предлагая зрителям столь специфический ребус, тем не менее находит место не только для привычных для него многослойных метафорических конструкций, но и для весьма понятной философии, в которой тема дарованного бессмертия подвергается сомнению и уничижению, ведь зачем нужна вечная жизнь, если в ней нет того, ради кого хочется жить. Годы сменяются веками, правители и властители душ и сердец не вечны, а лишь любовь истинна в своей неприкосновенности. Любовь и древний голод, который можно утолить лишь кровью. Банально, но по Джармушу, любовь и кровь вновь пошловато рифмуются, но вместо попсовых пустышек он подарил зрителям мрачную и безупречную, воистину безукоризненную трагикомическую драму о трех ангелах Смерти, которым однажды опять очень сильно захотелось жить на грязных люмпенизированных улицах Детройта, который в фильме выглядит не промышленной могилой, а эдаким американским Парижем. Потусторонним и совершенно ирреальным, в котором лишь выживут только любовники.

Мир стоит на пороге 20-го века. Полным ходом развивается промышленность, женщины ещё носят изящные длинные платья и кокетливые шляпки, но уже подумывают об эмансипации. А меж тем, в тёмных и мрачных родовых гнёздах старушки Англии таятся призраки всех видов и мастей. Они ждут того, кто рискнёт приподнять тяжёлую завесу над их тайнами...

Гильермо Дель Торо давно грозился экранизировать Лавкрафта. Не мытьём, так катаньем: не складывается с "Хребтами безумия", так отчего же не взяться за "Багровый пик"?

Плюсы фильма:

• Антураж. Не знаю, насколько исторически верно воссоздана эпоха, но картинка ласкает глаз. Изысканные наряды, роскошные интерьеры, изо всех сил готические особняки – фильм хочется скринить покадрово и устанавливать на рабочий стол в качестве обоев;

• Персонажи. Не покривлю душой, если скажу, что актёры не просто подобраны со вкусом, но и шикарно представили нам своих героев. Особенно меня заворожил (ну, естественно!) Томас Шарп (Том Хиддлстон), его сестра Люсиль (Джессика Честейн) и молодой доктор Алан МакМайкл (Чарли Ханнем). Было забавно наблюдать за столкновением Нового и Старого Света в лице Ханнема и Хиддлстона: они просто идеально исполнили свои роли. Знаю, что на роль Томаса Шарпа изначально был утверждён Бенедикт "Шерлок" Камбербетч, но это было бы не то, совершенно не то. При всём моём уважении к Бенедикту. Очень понравился и отец главной героини (Джим Бивер), а вот сама Эдит Кушинг (Миа Васиковска) как-то потерялась на фоне харизматичных партнёров по фильму;

• Музыка. Оптимистично-задорная в начале, ближе к финалу она стремительно приобретает минорный оттенок и превосходно дополняет происходящее.

Минусы (возможны СПОЙЛЕРЫ):

• Нюансы сценария. Я не люблю, когда после фильма остаются вопросы, вызванные логическими несостыковками в сценарии. К примеру, неужели машина Шарпа так дорого стоила, что он ухлопал на нее все деньги своих предыдущих жён и просил у Эдит? Как Эдит прыгала и бегала со сломанной ногой? За каким фигом Люсиль Шарп не выбросила чемодан (или что это там было?) Энолы, а заботливо хранила его в подвале, да ещё и помахивая ключиком с инициалами? Зачем прятать важные улики в бельевой шкаф, который располагается на самом виду?

• Дубляж. Смотрела как в оригинале, так и на русском, поэтому имею возможность сравнивать. Как оно часто бывает, студия дубляжа ткнула пальцем в небо, в результате чего Томас едва ли не басил, а привидения хрипели так, будто их страшно напугали, а потом ещё и придушили.

Итог: 8 баллов из 10. Красивый, утончённый фильм с кровавой развязкой в лучших традициях Лавкрафта и Тарантино. Смотреть и получать эстетическое удовольствие нужно. Принимать некоторые моменты близко к сердцу – нет.

18-летняя девушка Агата Уайсс, чьи тонкие изящные пальцы рук доморощенной пианистки вынужденно скрываются за черной кожей перчаток, скрывая роковой телесный изъян, полученный в результате давнего инцидента, приезжает в Лос-Анджелес с твердым намерением любой уважающей себя старлетки покорить Голливуд и все его окрестности, а заодно воочию увидеть Кэрри Фишер, с которой склонная к готическому сплину девица сконтактировалась в Твиттере. Волей судьбы ей суждено пересечься как бывшей звездой голубого экрана монроподобной блондинкой Гаваной Сегран, пребывающей в состоянии перманентной маниакальной депрессии и все еще мечтающей сыграть свою лучшую роль, так и с забывшими про Агату родственниками по прямой, купающимися в роскоши и славе на голливудских холмах. И далеко не всегда Агата будет лишь пассивным вуайеристом творящегося вокруг нее пандемониума…

Канадский мэтр телесных мутаций и физиологических трансформаций Дэвид Кроненберг с наступлением Миллениума словно изменил сам себе и своим привычным кинематографическим координатам, став этаким духовным метафизиком и латентным психиатром, исследующим уже не внешние проявления ненормальности и аберраций, а внутренние, проистекающие из всех темных сторон человеческой души. Таковыми — темными и жестокими, неоднозначными и склонными к психопатологическим завихрениям — были герои «Паука», «Восточных обещаний» и «Оправданной жестокости», а в «Опасном методе» и «Космополисе» Кроненберг и вовсе вступил на тропу изощренного постмодернистского фрейдизма с явным креном в сторону острой социальной критики буржуазии, лишенной ныне своего скромного обаяния.

В последней же по счету полнометражной работе канадского enfent terrible, основанной на полуавтобиографическом сценарии американского актера, режиссера, продюсера и сценариста Брюса Вагнера, фильме «Звездная карта» 2014 года, ставшем одним из открытий прошлогоднего Каннского кинофестиваля, Дэвид Кроненберг решил вовсю отыграться на давно претившем его духу свободного и независимого Творца Голливуде, сняв зловеще-ироническую и остросатирическую инвективу «Фабрики Грез», которая превратилась издавна в конвейер, грезы, творимые на котором, и ломаного гроша не стоят. И в этой картине, по духу своему ставшей чуть ли не самым оптимистичным(насколько это вообще возможно для Кроненберга) его творением, нашли свое отображение и отождествление все предыдущие изыскания Кроненберга в новом тысячелетии.

«Звездная карта» — кино беспощадное и жесткое по своей интонации, при этом снятое отстраненно, с дымком фантомности и макабрических видений, отчасти напоминающее осовремененную вариацию «Сансет Бульвара» Уайлдера и «Все о Еве» Манкевича. Вот только Голливуд как средоточие миллионов амбиций и желаний, город кино и город снов, предстает в ленте Кроненберга намного более чудовищным местом, нежели это было продемонстрировано у Уайлдера с Манкевичем, местом, с каннибальской жадностью пожирающей что легенд, что старлеток, готовых во имя славы и обожания продать за бесценок собственные души. Если они у них есть, конечно. Его обитатели совсем не похожи на тех персонажей, которые они со столь неудержимым усердием играют в кино. Но и Агата, носящая в себе отчетливый отпечаток девиантности, далеко не столь наивна, и Ева из классического фильма вовсе кажется чистейшим ангелом во плоти по сравнению с героиней Мии Васиковской. Ее хрупкость обманчива, а в глазах давно пляшут свой зловещий танец смерти демоны, которым уготована роль судей и палачей в запланированном ей суде Линча и над собственным прошлым, принесшим ее сюда, и над всем Голливудом, погрязшем в грехах аки Содом и Гоморра. И до определенного времени довлеющая в ленте жанровая неопределенность, окрашенная в иронию и некую бессодержательность, когда сюжет плывет в эфемерность и не имеет не то что линейности, а даже внятности, представляя из себя эрзац сугубо разговорного кино, к финалу обрастает элементами психопатологического триллера, в котором нет ни одного здорового персонажа.

И за заборами блещущих китчем многочисленных дворцов Беверли Хиллз скрываются одни лишь кошмары и безумие, ведущие в никуда, на путь саморазрушения и самобичевания. Путь, который для Эрика Пэкера из «Космополиса» завершился моральным суицидом, а для его протагониста Джерома — осознанием собственного ничтожества, ибо он оказывается одной из многих игрушек в руках новоявленной готической Лолиты, приехавшей на голливудские холмы чтобы прославиться, утереть всем нос одним впечатляющим махом, а уж потом поджечь всех и вся и смачно, всласть насладившись страданиями, плюнуть в конце концов на эти тлеющие останки.

Джером, в отличии от Агаты, движимой по своей жизни целью возмездия, этакий романтический мечтатель, все еще не сумевший пробиться в Голливуде. Ему вот Кроненберг склонен даже симпатизировать, делая его выразителем одной главных идей ленты, заключающейся в том, что иногда Голливуд как живой организм не только притягивает, но и отталкивает и касается это отторжение таких вот неординарных личностей, как герой Паттинсона, в котором с той же степенью убедительности вырисовывается и сам Брюс Вагнер. И Джером, так и толком не нашедший свое уютное место под солнцем, к кульминации кажется намного более удовлетворенным, нежели монструозная Агата, которая увидела за фасадом «Фабрики Грез» лишь экстравазатные грехи и инфернальные химеры. Собственно, Джером и остается тем единственным по-настоящему вменяемым героем, которые все еще способен трезво мыслить и оценивать происходящее. В нем, в отличии от Агаты, у которой тьмы внутри намного больше, чем света(если вообще они у нее остались после ряда личных пережитых трагедий), парадоксально борятся Инь и Янь, механистическое стремление к успеху любой ценой и коматозное течение по жизни, за рулем лимузина. Однако он один из немногих, кто не столь падок на горько-сладкие плоды, сорванные в Эдеме Города Ангелов, он один из миллиона, кто все еще может противостоять власти Голливуда и власти кинематографа, который обманчив.

Он — абсолютная противоположность Максу Ренну, поддавшемся привлекательной сущности транслируемого снаффа. Он — излечившийся от пороков Эрик Пэкер, однако Голливуд в «Звездной карте», показанный наизнанку, в расчлененном состоянии, подверженный вивисекции живьем, напоминает населенный монстрами Космополис, неразрушенный Вавилон, обреченный на смерть. Рано или поздно. И спасенным будет не Агата, принесшая с собой очередной ветер перемен и цветы зла, а именно Джером, предпочитающий не играть по жестоким голливудским правилам, а просто ездить и наблюдать. Просто наблюдать, не принимая явного участия в этом маскараде. Правда, под этими масками нет ничего: лишь пустота да бессмысленная жестокость, бесповоротно сметающая на своем пути все привычные нормы и константы.

Прекрасный повод порассуждать о том, насколько всё же люди разные. Кому-то героиня фильма покажется чуть ли не идеалом, достойным подражания: она это хотела, она это сделала (в данном случае - преодолела пустыню). И плевать на трудности, других людей, смысл и потерю собаки - единственного друга. Другим героиня покажется упёртой дурой, ассоциальной, неприятной, совершающей своё путешествие только для того, чтобы не учиться и не работать. Тем более, она совершенно не может понять, чем же хочет заниматься в жизни.
Моё отношение - где-то посередине. Я могу понять героиню, но подобный тип людей мне совершенно не близок. Куда ближе мне путешественники, стремящиеся узнать что-то новое, люди, испытывающие пределы человеческих возможностей. У героини же сплошные проблемы и махровый эгоизм. Сочувствую, но уж точно не восхищаюсь. Каждый лечится, как умеет.
К авторам фильма много вопросов: в сценарии явно не сходятся концы с концами (папа жив или мёртв, что за сестра приезжает к героине и т.д.), мотивы героини, в целом, неясны, играть Васиковски почти нечего, так что где-то к середине фильма устаёшь от однообразия героини.
Но картинка добротная, ритм вполне выдержан, так что любители роад муви вполне останутся довольными

В день восемнадцатилетия единственной дочери Индии ее отец трагически погибает. Правда Васиковска так же далека внешне от восемнадцатилетней как и моя фигура от балетной, но так как касту предназначенному для изображения ее одноклассников, тоже крепенько за 20, то разница в возрасте реальном и киношном бросается в глаза не сразу.
Во время похорон из ниоткуда как чертик из табакерки появляется некий дядя Чарли. И начинает свою подрывную для семейной психики, юной сексуальности Индии и перезрелой сексуальности ее матери деятельность.
Эээээ, это на самом деле триллер? Потому что карандашиком в ладошку и ремешком за шейку, а потом унылое хождение туда-сюда с ничего не выражающими лицами - это пардоньте ну никак не Хичкок. Тем более, что как раз "Тень сомнения", которая является оммажем (охуж эти новомодные слова) видела. Общего с "играми" у него только наличие сомнительного дядюшки Чарли.

Гуду 5, Кидман трояк, такую воздушную престарелую барышню нервичесного склада я у нее уже видела и не раз. Васиковска просто откровенный мискаст на эту роль, поэтому без оценки. Эту роль должна играть азиатка, я на этом однозначно настаиваю. Потому что этот фильм усеян крупными планами Индии с ничего не выражающим лицом и оно должно быть непроницаемым лицом загадочно молчащей китаянки и только отдаленные всполохи пламени в глазах намекают на бурю страстей в ее душе. У Васиковской же глаза пустые, кажется заглянешь в них поглубже и увидишь заднюю стенку черепушки.

Резюме: из плюсов потрясяющий видеоряд и хорошая игра Гуда
Минусы: каст, отсутствие какого-либо психологического напряжения , унылые физиономии женского состава каста, затягивающие фильм излишние сцены

Оценка 6. Только за Гуда и за видеоряд. Иначе три и не больше

Зы: ну нафига, НАФИГА обзывать фильм "Порочные игры"? не пришей ни пристегни. И оригинальное название тоже ерундень - Стокер. Ну фигня на палочке. Как раз в названии режиссеру надо было продавить свое азиатское и назвать фильм например "Паук на чулке". Вот это наиболее точно отразило бы и суть и посыл