По остывшим следам Бонни и Клайда, вдохновившись зверскими деяниями вымышленных Микки и Мэллори Нокс, прославленных прирожденных убийц, по грязным улицам Питтсбурга бродит, прячась в тени и кутаясь в плащи влажной ночной тьмы, безлунной и беззвездной, пара. Он и Она. Влюбленные друг в друга и в Смерть, верными служаками которой являются наши возлюбленные. Они любят убивать, насиловать, наблюдать как блеск жизни покидает глаза очередной жертвы, как ее плоть разрывается на куски, а кровь становится их святой водой, в которой они крестят себя. Но в этот раз все будет совершенно по-иному. Новый этап близко, новый этап собственного самосознания. Близок финал, конец всего сущего для сучьего мира, и спасение для тех, кто раньше был лишь демонами снаффа. Эрос победит Танатос.

Заключительная часть трилогии Фреда Фогеля «Подполье», вышедшая в 2007 году с подзаголовком «Покаяние», по своей стилистике и фактуре уже изрядно отдалилась от нарочитой кустарщины предыдущих двух картин, главный упор в которых был сделан на нарочитый шок под зорким оком банального VHS, отчего словить нить всякого смысла было крайне тяжело в съемках натуралистичного бесконтрольного и фактически бессюжетного садизма. «Подполье 3: Покаяние» уже можно отнести к кинематографу, пусть экстремальному и экстремистскому, но все же к кино, с неким сюжетом, с главными героями, которые в финале терпят моральный крах, делающим их все-таки Людьми, а не их подобием, упивающимся лишь пиром жестокости на балу Сатаны. Место ультрасадизму уступает налет человечности, а сцены изощренного насилия строго дозированы, хотя и по-прежнему выходят за рамки любой вменяемости — массовые убийства, детоубийства, некрофилия царят в картине от начала и до конца. Но акцентированными в «Покаянии» становятся не только сцены смертоубийств, запечатленные с предельной долей реализма (как-никак, псевдоснафф все-таки, а не какой-то там банальный молодежный слэшер), но и внутренняя драматургия, пронизанная рефлексией и рефлекторностью, драматургия логического восприятия, позволяющая на выходе оценивать ленту уже не просто как натуралистичную бойню, созданную садистами для садистов как главное руководство к действию, но скорее как эдакий катарсический выброс на пленку кровавой агрессии, дремлющей в каждом человеке.

Собственно, катарсиса и следует искать в третьей части «Подполья», в которой доминирующей авторской мыслью становится идея поступательного покаяния антигероев — причем покаяния в понятии не столько протохристианском (Фогеля едва ли можно упрекнуть в боговидческих взглядах на жизнь и смерть), сколь покаяния внерелигиозном, подразумевающем metanoia — то есть перемену ума, мыслей, внутреннего мира, философии собственного сосуществования с окружающим враждебным миром. Покаяние как для главных героев, так и для самого режиссера, с этой картиной по сути прощающемся с радикальным псевдоснаффом и переходящим в фертильные просторы жанрового андеграунда. Герои проходят через путь метаморфоз и происходит столь желаемый и долгожданный Апокалипсис, внутренний и внешний. Надо идти дальше, но только дальнейший путь все еще неясен.