Жил да был маленький немецкий мальчик-одуванчик Карл Бреджер, жил да был вместе с матушкой, довольно часто угощавшей его не сладостями-пряностями, а тумаками и пинками, причем для нее совершенно не важна была степень вины в тех или иных его проступках и поступках, а потому добрым Карл вследствие этого ничуть не был. Но в один не очень прекрасный миг своей убогой невеселой жизни Карл вовсе слетел с катушек по воле явившегося из бездн Ада Демона, внешностью напоминающего старину Роба Зомби после плотной и потной рок-вечерины, прикончил матушку и стал с великим усердием орошать кровью и плотью очередных жертв все близлежащие лесополосы. Биография одного из самых известных в узких кругах, естественно, кустарных мастеров немецкого хоррора Андреаса Шнааса не столько примечательна, сколь типична, ибо почти все режиссеры начинают свой стартап одинаково, даже если это режиссеры откровенно брутальных и мясистых ужасов. Начав свою карьеру с некрореалистических короткометражек разной степени ментальной пришибленности, в которых он со сладким упоением доморощенного садиста укокашивал собственных родственничков вплоть до седьмого колена и друзей-соратников до пятого колена, не щадя ни мать, ни отца, ни дедулю и любовницу, к концу 80-х годов, а конкретно, к 1989 году, когда уже и Берлинская стена вовсю дала анальную трещину, Шнаас уже полноценно дозрел до своего полнометражного дебюта, к тому времени окончательно сформировав более-менее свои представления о страшном и ужасающем, зловещем и кровавом кино, и выработав все первичные элементы своего художественного стиля, которому он не изменяет с мейнстримом и до сей поры. Этим дебютом стал фильм «Беспредел» или же просто «Violent Shit»(что русскоязычное, что англоязычное название как нельзя точно характеризуют все инфернальные приправы сего шедевра), заложивший основные принципы сплэттер-кинематографа как такового и не только немецкого, и породивший такие нарочито подражательские ленты, как трилогия «Кюхенвальдский лес» соотечественника Шнааса Мариуса Томсена, вышедшая в начале нулевых годов, или короткометражное «Кровавое насилие» испанца английского происхождения Вика Кэмпбелла, снятое в 2005 году. Впрочем, все вышеперечисленные ленты были уже суррогатом, продуктом вторичного брожения, тогда Шнаас завоевал свое право первой брачной садистской ночи на ниве просто кровавого и силлогичного в своем инфернальном насилии кинематографа. Отчасти своей дерьмокровавый шнаасовский беспредел, учиняемый центральным антагонистом в последней стадии олигофрении, стал ответом буттгерайтовскому «Некромантику». И общность эта выражается даже на уровне того, что в центре нетривиального сюжета обеих картин находятся герои сугубо маргинальные, отщепенцы по своей воле, поставившие себя даже не над обществом, а вне его, ибо среди нормальных людей им просто нет места, да и вряд ли нашлось бы. Ницшеанский синтаксис идеи Сверхчеловека в фильме Шнааса обрел черты явственного, дурно пахнущего перегнившей плотью гротеска, благодаря которому даже самое безобразное действо, творящееся на экране, не кажется таким уже беспросветно безумным, хотя, начиная со второй части приключений Карла-мясника и Ко, в лентах серии отчетливо проступили черты неонацизма и прочих порочных идей, сделав картины - что первую, что и все последующие - уже объектом культа среди право-, и леворадикалов как в самой Германии, где 'Беспредел' запрещен постфактум, так и за ее пределами. И даже убийственные по своей девиантности финалы что «Некромантика», что «Беспредела» равны между собой, доводя весь нарратив до абсолютного абсурда, не говоря уже о том, что фильмы выразительно омерзительны, без наличия всякой побочной порочной эстетики, выразительно отвратительны и экстравазатны в своем шок-контенте, подаваемого зрителям эдак увлеченно, с задором. Но есть и определенные различия между лентами: если «Некромантик» еще можно воспринимать как этакий радикальный всплеск эмоций, как некое кино протеста, пронизанное не только духом аберрантной некрофилии, поэзии смерти и загнивания, но и черным юмором, то «Беспредел» Шнааса есть уже в грязном своем виде воплощенной авторской сублимацией вероятных желаний и предпочтений, ведь в роли Карла Бреджера выступает никто иной, как сам доброжелательный Андрюша. По своей стилистике фильм мало чем отличается от банального хоум-видео(качество соответственное) с той лишь единственной разницей, что отнюдь не в каждом таком домашнем кино беспощадные в своей жестокости диафтерические маньяки терзают детородные органы, насилуют трупы и богохульчничают, а также становятся вместилищем для себе подобных особей. Впрочем, для дойч-андераунда сие весьма типично, и фильм Шнааса, первый в целой квадрилогии, своего зрителя нашел, сумев увлечь своей шизофренической атмосферой, выходящим за все рамки непристойности кустарным трехдолларовым ультранасилием и нехитрой моралью, заключающейся в нескольких простых в своей незыблемой актуальности истинах, одна из которых гласит, что жизнь — это кровавое дерьмо, чертов violent shit без конца и края, а вторая предупреждает, что негоже ходить в одиночку по темным макабрическим лесополосам, ибо за каждым деревцем может ждать маньяк, хорошо если жаждущий только землянуть и почистить крылышки, ведь на десяток мелких серийников обязательно найдется один Эд Гейн или Чикатило, а милашка Карл в своей грязной и выцветшей ллбиновской рубашке и с тесаком в ручищах разом их всех превзошел.