Реальная чернуха. Две отмороженные девицы мочат все подряд направо и налево, жрут колеса и заливают глаза хорошим алкоголем. В фильме снялись две настоящие порноактрисы, одна из которых через 2 года покончила с собой. На самом деле - весьма занимательно, ибо сцены легкого порно и насилия укладываются в общую картину изнанки французского общества. Две девицы встречаются абсолютно случайно и оказывается, что обеим нечего терять.

Женщина, Суть Всего, приносящая в этот захламленный мир новую жизнь, может озлобиться и встать на кривую и кровавую дорожку по множеству причин, как внешних, так и внутренних. Если тебя постоянно унижают и подвергают сексуальным и иным пыткам, выхода из этой ситуации есть лишь два: смерть, постепенно превращаясь в омерзительный кусок плоти, или месть. Ману и Надин, познавшие немало адской боли и унижений, выбрали второй путь.

Борьба за равноправие — это хорошо, борьба с чертовой, всем опостылевшей политкорректностью, пожалуй, ещё лучше, но борьба ради самой борьбы, революция во имя идеи самой революции, без взаимосменяемости всплесков гражданской активности и тотального суицидального покоя, бесконечное насилие ради насилия есть не более чем блажью сытой, разжиревшей и разжижженной в собственной судьбоносности буржуазии, тем более во Франции девяностых годов и начала нулевых, до буквалистского начала процесса растворения и экспансии бывших колонизируемых, преимущественно не знающих не то что Дюма и де Сада, но даже толком не освоивших вокабуляр новой родины. Люди искусства Пятой Республики(а до этого Четвертой, Третьей etc) в этом смысле всегда мыслили категориями безжалостного радикализма, вытравливая и выдавливая из себя порой исконную память о нормах и принципах, творя искусство ради искусства, зарифмовывая все это с не всегда адекватным бунтом в те времена, когда бунтовать уже просто перестало модно, Дебор, Сартр и прочие лоскутами призывов рассеялись над уже опустевшим Парижем, а Годар, Рене и иже с ними, разом изменив кинематограф, стали сами же его откровенно троллить. Тем паче это касается такого явления как феминизм, сформулированном в теории еще в 1792 году Олимпией де Гуж, но развитом уже в послевоенный и дискотечный период на практике Симоной де Бовуар, Брахой Эттингер и Юлией Христевой, отрицая культ власти в сторону культа тела, плоти, сексуального высвобождения женского Я. И мутировавший феминизм Катрин Брейя на излете правления Жака Ширака дал свои весьма недвусмысленные плоды в ленте «Трахни меня», снятой по одноимённому роману самим автором Вирджини Депант в сотрудничестве с бывшей порноактрисой, своих прежних влажных навыков ничуть не растерявшей, Корали Трин Ти.

Пожалуй, главной особенностью литературного первоисточника, сюжет которого прост до неприличия и неприлично грязен, было то что слог его, обильно разбавленный обсценной лексикой, очевидно наследовал традиции «нового романа» Грийе, Симона, Баррота и Сютора, но лишь в стезе намеренной кинематографичности своей со сменой кадров, эпизодов и склеек, но выполненной в сугубо литературной форме, тогда как идеология Вирджини Депант в «Трахни меня» ощущалась на физическом и физиологическом уровне, в то время как общеизвестно что неороманисты абсолютно отвергали мысль политическую. И, сумев адекватно перевести в свою картину легко дешифруемую мизандрию, Депант и Корали, что удивительно, не совладали с киноязыком. Впадающий в истерику тотального хардкора фильм, не лишенный самоочевидного постмодернистского шарма, не по-дамски украшенного нервическими шрамами «Тельмы и Луизы», «Прирожденных убийц» и «Дьяволиц», кажется совершенно антикинематографическим творением, за внятной, хотя и радикальной идейной сущностью которого теряется нарратив, и фильм рассыпается на крошево извращенного секса и экспрессивного насилия.

В одночасье напоминая стилистически не то помесь Догмы-95 и Французской Новой Волны, а жанрово не то симбиоз порно и боевика, не то экзистенциальной дорожной притчи о двух падших в бездну маргиналках, «Трахни меня» все больше к финалу изрыгает исключительно агрессию и извечное это намерение эпатировать, подменяя любые здравые понятия. Если Катрин Брейя, семиотическими нитями которой прошито буквально все и в книге, и в фильме, в своих magnum opus «Настоящая девушка» и «Романс Х» освобождение Женского от Мужского парадоксально понимала как секс со всеми с кем и где ни попадя, хоть на полу, хоть с попадьей, то авторы «Трахни меня», и фильм в особенности это показал, феминную свободу воли от мужского начала поняли как тотальное оскопление мужского конца при том что сами героини ленты, fini putain Надин и Ману, отнюдь не жертвы поневоле, не кокотки, не изнеженные представительницы культурной прослойки, а те кто сами в грязь попали и грязью этой, смердящей и булькающей, живут и дышат. Но свои внутренние трещины они лечат за счёт нанесения смертельных ран мужчинам, тоже, впрочем, не самых честных правил, однако приемлемость их животной агрессии весьма сомнительна, ведь, используя базис Сартра, Бовуар и Эттингера, они его тотально извратили и низвели телесное до ничтожного, до вакхической и эсхатологической андромании, замешанной на маниакальной мономании сладострастного гуро и деградирующей антропофобии. Фильм производит обратный эффект: в своей очевидной ненависти к мужчинам картина почище «Антихриста» Ларса Фон Триера заставляет считать всех женщин хаотическими пролификациями гадеса, самой тьмой, что сотрет с лица земли даже тень, с мясом лишив и себя адамова ребра.