После того как Садомастер погиб, сражаясь с сумасшедшим генералом Норьегой, и последний был успешно повержен, мир и отдельно взятый аргентинский городок могли вздохнуть спокойно. Впрочем, это умиротворение было временным и столь краткосрочным, скоропостижным и обманчивым, что все ранее случившееся просто показалось сном — кошмарным в своей специфической сюрреалистичности. Учёные воскресили из мёртвых генерала Норьегу, превратив его в человеконенавистнического киборга, чтящего как икону своим больным искусственным разумом свастику и все, что лежит в её философической основе. Однако и Садомастеру суждено вернуться с того света.

Говоря о сиквеле аргентинского трэш-хоррора «Садомастер», снятого в 2005 году ведущим аргентинским грайндхаусным дельцом Германом Магариньосом, вышедшем спустя шесть лет и получившем подзаголовок «Безумный генерал», крайне тяжело отделаться от мысли, что эта картина будто стремится переплюнуть все существующие нормы и принципы даже в таком беспринципном искусстве независимого кинематографа, как микробюджетные гиньоли, где форма и содержание всегда одинаково стоят друг друга. Ещё более усилив на семантическом уровне скотское сходство с «Токсичным мстителем» и «Ильзой», «Садомастер: Безумный генерал», в отличии от оригинальной картины, уже оперирует не сатирическими киноформами, считывающися с поверхности буквально сразу, но изощренными сюжетными твистами, доводящими до тотальной степени абсурдности все происходящее во втором фильме.

На сей раз режиссёр не разряжается эффектными выпадами в сторону бытующей вокруг него странной и страшной политической реальности, предпочитая в первую очередь спекулировать и эксплуатировать, не задумываясь ровным счётом ни о чем и совершенно не рассчитывая ни на что, кроме финального состояния аффекта у тех зрителей, кто сумеет переварить эту эклектичную и эпилептичную киноварь из псевдонаучной фантастики, педикационного триллера и ультрамясистого боевика, упивающегося чуть ли не ежеминутно новым изощрённым в своей звериной сущности дивертисментом тотальной дефективности и патологии. Однако баланс между жанрами во втором фильме нарушается минимально, так как режиссёра несёт как Остапа исключительно по волнам анархистского грайндхауса. Успев вдоволь высказаться о наболевшем в первом «Садомастере», во втором Герман Магариньос, выступивший в ипостаси единственного и неповторимого у режиссерского руля (как известно, первая картина была создана при непосредственном участии такого себе Фернандо Джанджакомо, засветившегося в другом культе аргентинского трэша, трилогии «Чума зомби»), а потому добившегося ещё большей забористости, порой граничащей в «Безумном генерале» с невыразимой авторской дерзостью.

Магариньоса совершенно не смущает тот немаловажный факт, что он перегружает содержание таким набором филий, что в итоге становится не смешно, но страшно. Непреднамеренно, но фильм, в котором смешались в одну навозную кучу люди, кони, роботы, геи, зоофилы и педофилы, фашисты и антифа, зловещие доктора, матричные доппельгангеры, классическая хунта и неоклассический мотив праведного возмездия с того света, начинает сиять китчевой серебряной шелухой симптоматичной в данном случае аллегоричности, смазанной горьким медом всеобщей на уровне социума олигофреничности. Фильм на фоне реального безумного, безумного, безумного безумного мира, лежащего за пределами кинопространства и той ядовитой вселенной, созданной самим режиссером порой безвкусно, порой безыскусно, но порой и крайне метко и едко, смотрится всего лишь как окончательная констатация этой неизлечимой деменции. То, о чем некогда предупреждал Пазолини в своём «Сале», ныне свершилось, и Магариньос, используя киноязык ультранасилия, лишь фиксирует последние стадии этого разложения, гниения, самоуничтожения.