Девушка Моника - молодая и привлекательная медсестра, которая, на первый взгляд, ведет обычную жизнь. Однажды в Монику влюбился молодой парень Марк, который вскоре стал замечать некоторые странности в поведении возлюбленной. Но он даже не догадывается, насколько ужасна тайна Моники. В андеграундном кинематографе сиквелы являются вещью редкостной чрезвычайно, ибо необычна специфика такого андеграундного искусства, однако 'Некромантик' чаша сия не миновала и в 1991 году вышел 'Некромантик 2', имеющий также подзаголовок 'Возвращение любимых мертвецов', из-за которого режиссеру Йоргу Буттгерайту в очередной раз досталось на орехи и есть за что. ибо градус тошнотворности и мерзости в показе девиантных сексуальных сцен оказался намного выше, чем в первой, подчас невразумительной картине. 104-минутный хронометраж позволил куда более полно развернуть сюжет, наполнив его долей мелодраматичности, пусть и очень извращенной, создав по сути своеобразную историю любви, чуть ли не любовный треугольник, и историю одиночества и безумия, разыгранную в тонах некроромантики, к которой Герр Йорг явно неравнодушен. Выглядит весьма натуралистично и обьект страсти нашей героини, которым оператор Манфред О. Желинский едва ли не любуется, даже когда тот уже находится в весьма неподобающем, даже как для трупа, виде. 'Некромантик 2' также превосходит первый фильм и по общему уровню постановки, впрочем, по-прежнему оставаясь картиной, находящейся за гранью трэша и Добра и Зла. Некрофилия в самом своём бесстыжем виде является девиацией на редкость парадоксальной. В отличии от некросадизма, подразумеваемого под собой тотальное глумление над мертвым телом, от сексуального к сугубо насильственному надругательству над ним же, в большинстве из зафиксированных случаев сего приметного отклонения от всякой нормы для некрофила гадостный объект его вожделения при прямых тактильных контактах воспринимается как нечто все ещё живое, не лишенное эмоций, в то же время живых людей вокруг себя некрофил адекватно не принимает. Все что мертво для него живее всех живых, а живые это всего лишь ненужное, обременяющее дополнение к той мрачной реальности, в которой обитает этот любитель несвежей человеческой плоти. Причём по гамбургскому счёту среди господ-некрофилов наблюдается явное гендерное неравенство в пользу доминирующих особей мужеского пола, тогда как дам принципиально мало. Йорг Буттгерайт, все полнометражные фильмы которого представляют из себя в прямом смысле энциклопедический набор перверсий от Фрейда-Фромма-Крафт-Эбинга, пожалуй, во второй части своего опуса 'Некромантик', снятой в 1991 году, раззадорился не на шутку, пустившись во все тяжкие тотальной социальной маргинализации. Если фильм первый, говорящий о маскулинной некрофилии на эзоповом языке психосексуальной чернухи, имел и чётко выраженный контркультурный и антиполитический подтекст, то 'Некромантик 2' скорее тянет на полноцветное и полновесное психиатрическое исследование феминного пристрастия к несвежим от гадостной гнилости мужским мёртвым телам. При этом для 'Некромантика 2' характерно некое ощущение исключительности кинематографической магии; не обошлось без традиционного немецкого порно, показанного режиссером видом сбоку, тогда как грандиозная одиозность финальных сцен настолько чрезмерно тошнотворна, что фильм перестаёт восприниматься адекватно в качестве кальки с реальности. Буттгерайт насыщает фильмический космос своей ленты не только психоаналитическим баттхертом, но и синергизмом. Крайне неторопливо, до чрезвычайности аскетично и почти без насыщения кадра сценами за гранью фола, Буттгерайт через призму образа привлекательной медсестры по имени Моника рисует всеми красками и выделениями портрет усредненного некрофила, но уже не склонного избегать внешнего пространства, прячась среди тухлых останков и следов жёсткой мастурбации. Моника до поры до времени(если смотреть глазами Марка, её возлюбленного) кажется более чем нормальной, даже её квартира не является средоточием танатостически-эротической деменции в отличии от жилища Роберта, по злой авторской прихоти самого ставшего жертвой некрофилических припадков фрау Моники. Она обычна в своём поведении вовне, она очень красива, она не лишена рисковости в сексуальном плане, будучи агрессором. Искусно притворяясь мелодрамой, фильм Йорга Буттгерайта говорит об извращении сознания и тела на языке сферической простоты и умиротворенной духовности единения она, он и труп. То есть то, что в первой части дилогии стало катализатором разрушения того ада, что создал герр Шмадтке; кто-то здесь третий лишний. Но Моника немеркнущую тягу к насилию по отношению к живым таит вплоть до поры разрешения поставленной режиссером дилеммы между обьективной нормальностью и субъективным сладострастием трупомании; выбор по-немецки категоричен, и апологет тотальной девиантности Буттгерайт завершает свой фильм на самой безумной ноте из всех ранее им сыгранных, конкретиризированно отождествляя любовь и смерть, женщину и мужчин, в эдакого Франкенштейна