В последнюю зимнюю ночь 1953 года московский истопник Федя Арамышев по дороге на работу соблазняется блестящей фигуркой на радиаторе пустого, засыпанного снегом «Опеля», стоящего на обочине.
Откуда было знать бедному Феде, что из-за легкомысленного поступка он попадет в историю, связанную с «делом врачей», оперативными планами МГБ и высокой политики. Эта история так и останется для него неизвестной, он так и не поймет, из-за чего получил десять лет лагерей…
Я ничего не поняла.
Четыре раза я бросала смотреть этот фильм в первые 40 минут. Не понимаю. Что говорят, не понимаю. Что делают, не понимаю. Где Хрусталев, не понимаю. Машины видела, и черно-белое снежное невнятное видела, погоны, старость, мерзость, расстерянность. А сюжет спрятан в уставших бояться глазах генерала.
Бздинь.
Сегодня досмотрела до конца. Поняла еще меньше. Это не черный абсурд Муратовой. Ассоциирую из-за двух актеров, которых она любит снимать в своих фильмах. Может, поэтому мелькало иногда что-то "муратовское". Хотя скорее она у Германа, чем Герман у нее. Он снимает совсем не так. Два с половиной часа я себя ловила на том, что шея вытягивается, напрягается и голова (с мозгом?) хочет попасть в телевизор. Это ж пытка какая-то, так впиваются в кресло пальцы тех, кто боится летать на самолете, но летит.
Этот воздушный шарик в конце... он вообще вывел из себя. Безвоздушность такая везде. Безвыходность. "Все бьют, всю жизнь бьют, за что???" Единственное возможное действие - принудительно сойти с ума. И горите вы синим пламенем, мне пох, я псих.
Нет, я не люблю такие фильмы. Я люблю оранжевые с зеленым. Чтобы улыбаться было не больно.