Говоря о бесспорно легендарной, хотя ныне, к глубокому сожалению, незаслуженно забытой почти что всеми, кроме разве что археологов от киноведения, американской актрисе-многостаночнице Мэри Пикфорд невозможно обойтись без такого слова, как «впервые». Впервые в мировом кинематографе — тогда еще юном, чистом и фактически девственном — появилась актриса, чья карьера взяла свой отсчет чуть ли не в молочном младенчестве. Впервые, благодаря Мэри, в скудной на тот период времени галерее социальных архетипов прибавилось — образ инфантильной невинной инженю, хрупкой женщины-девочки с милыми кудряшками и искусной женщины-вамп в одночасье вошел в тогдашний кинематографический канон, прочно в нем укоренившись и став впоследствии растиражированным буквально повсеместно архетипом: от забористого глубокоглоткового трэша до не всегда понятного большинству артхауса; этаким предвестником грядущего лолитизма, воспетого Набоковым. И, наконец, впервые актриса стала не просто актрисой, а магнатом, создателем не только бренда имени самой себя, но и целой киностудии.

«Золушка» Джеймса Кирквуда, будучи одной из первых полнометражных экранизаций всем известной сказки Шарля Перро в истории кинематографа в целом, задает изначально тот эстетический и моральный канон правильности, всеобъемлющей искренности, гипнотической волшебности и победоносной сказочности, без наличия которых любое сказочное повествование, переведенное с образного литературного языка на не менее образный, хотя и более вычищенный от иноприродного восприятия язык кинематографа, теряет весь свой смысл, все свое волшебство, все то, без чего и сказка и не сказка вовсе, а унылая быль и нудная проза, к коей фильм Кирквуда ни в коей мере не относится и в котором кудрявое дитя Мэри Пикфорд сыграла одну из самых ярких и интересных своих ролей хотя бы постфактум того, что сказочная реальность вымышленной Золушки умудрилась наложиться на реальность жизни самой исполнительницы главной роли, на ее биографию, которую легко и метко характеризует выражение «из грязи в князи». Хотя в случае с Пикфорд прекрасный принц, он же Дуглас Фейрбэнкс, достался ей с большим опозданием, хрустальные туфельки оказались не впору, а малы и им пришлось искать замену, а вся история Мэри после бала едва ли стоит внимания всех сказочников. Скорее, вездесущих голливудских сплетников.

Лента Кирквуда же соответствует всем вышеперечисленным канонам, и, несмотря на бесхитростные кинематографические возможности тогда еще совсем юной десятой музы, фильм кажется по-настоящему новаторским, первой ступенью к Диснею и его эскапистскому искусству, подменявшему и отменявшему жестокую и враждебную реальность мирами добродушных сказок. Как чисто технически, так и в своей жанровой нише, толком еще никем не освоенной, не взрыхленной на почве ни постмодернизма, ни сюрреализма, ни импрессионизма. Невольно кажется при соприкосновении с фильмом Кирквуда, что советские же творцы сказочных миров, будь то Александр Роу, Александр Птушко или Надежда Кошеверова, немало почерпнули из этого свежего кинематографического источника, перенеся визуальные и технические находки Кирквуда на землю Страны Советов. Впрочем, первая среди самых первых, «Золушка» 1914 года остается все той же универсальной историей об обретении вечной любви и восстановленной справедливости. И не так уж важно, а что там было потом, после бала что в жизни вымышленной героини Перро, что реальной американской Мэри.