Цитаты likoj — стр. 3

Бараш: Вдохновение увидеть нельзя. Его можно только почувствовать.

Ежик: А как его можно, это, почувствовать?

Бараш: Это когда что-то сонное, ленивое, очень тяжёлое и неподъёмное, как бегемот, становится лёгким, как облако, и летит, летит, летит, летит...

Конь Юлий: Вы, эта... Любезный. Вы вообще знаете, кто я такой?

Леший: Знаю. Ужин.

Конь Юлий: Да ты что! Я, между прочим, заведующий библиотекой у князя Киевского.

Леший: Это другое дело. Тогда с чесночком.

Крош: Правда, Ёжик? Или ты тоже уже не Ёжик?

Ежик: Зови меня «хозяин». Не ошибёшься.

Совунья: Он сошел с ума. Тащите носилки.

Ежик: Сделают из него музей. Будут тапочки выдавать.

Ежик: А также кроссворды и колонка юмора.

Карлсон: Мадам...

Фрекен Бок: Между прочим, мадемуазель.

Маргадон: Теряю былую легкость. После ужина грибочки. После грибочков блинчики. Жуткое селение.

Конь Юлий: Дурака учить, что мёртвого лечить.

Микки Нокс: Я никого не буду убивать в день нашей свадьбы.

Джерри Хикфэнг: Зачем мне вообще тебя слушать? Ты же кот.

Мистер Вискерс: Кот, который говорит и рассуждает, — это чудо из чудес.

Джерри Хикфэнг: И что?

Мистер Вискерс: А вот парень, который говорит с котом, одной ногой в психушке.

Мистер Вискерс: Не пей эти пилюли, Джерри, если не хочешь попрощаться со своими друзьями.

Джерри Хикфэнг: Всё равно это странно — разговаривать с собственным котом.

Боско: Да.

Джерри Хикфэнг: И с собакой.

Мистер Вискерс: Ну давай, съешь пилюли и попадёшь в тоскливый мир одиночества, Джерри.

Адам Петразелли: Я человек, который болен. Но я не сама болезнь.

Адам Петразелли: Когда мама снова начала ходить на свидания, она мне сказала: "Ты теряешь все свои тайны, когда подпускаешь кого-то близко. И может быть неприятно, что кто-то узнает все твои потаённые мысли. Но по-другому нельзя, ведь это и есть начало всего". Но дать Майе влюбиться в меня такого – это всё равно, что заразить её. Она не заслуживает любви о того, кто не может нормально видеть мир. Так ведь?

Адам Петразелли: Если у тебя рак, к тебе все спешат на помощь и готовы исполнить любое твоё желание перед смертью. А когда у тебя шизофрения, все только и хотят избавиться от тебя. Вот почему мы оказываемся на улицах, кричим в пустоту и молим о смерти. Наши желания не исполняют.

Сестра Хупер: Это против правил. Я доложу миссис Трентор, и вы горько пожалеете.

Рут Пэтчетт: Не думаю. Вся моя жизнь – сплошное сожаление, да и ваша, кажется, тоже. Поэтому делайте, что хотите. Стыдно, Хупер. Женщины вроде нас должны держаться вместе.

Bob: Жизнь устанавливает ценности и создаёт трудности.

J.D.: Теперь, когда ты уже мертва, что ты будешь делать со своей жизнью?

Джорджия: Тот, кто сказал, что нельзя убегать от своих проблем, идиот. Да что нам еще делать? Погрязнуть в дерьме, пока мы в нём не задохнёмся? Кто это придумал? Мужчины, наверное. От проблем всегда нужно убегать, когда это возможно. Это умно. Меня в жизни только это и спасало. А вот если не убегать, умрёшь.

Нина Волкова: Долгие годы меня учили тому, что у литературы должна быть какая-то иная цель, кроме как развлечь читателя. Должны быть какие-то неразрешимые нравственные конфликты, через которые ты продираешься, продираешься - и наступает катарсис. Понимаете о чем я?

Рома Савельев: Нет. Я просто, честно говоря, не знаю, что такое катарсис.

Нина Волкова: Это что-то вроде оргазма, только психологического. Такая разрядка для ума, когда тебе наконец всё становится понятно, всё встает на свои места и ты наконец понимаешь, зачем оно было надо.

Нина Волкова: Я просто филолог по образованию. Стыдно даже как-то произносить это теперь. Звучит как болезнь какая-то неприличная.

Нина Волкова: Какой-то новый тип литературы. Тебе не надо делать никакого нравственного усилия. Не надо пытаться ничего понять. Нет никаких противоречий в поступках героев. Те, кто с самого начала плохой, остаются плохими. Хорошие - хорошими. И единственные цели, которые преследуют герои, - это секс и деньги. Больше их ничего не интересует.

Катя: Внутри у нас тоже ничего нет. Только запреты, страхи и пустота.

Кеша: Свободу попугаям!